рындин акварель

... а теперь надо зайти на форум и во всю глотку прокричать: - Варенье из лука не сварить, не получится!!! Можно бы ещё громче: - «… из грибов…», но где они грибы-то среди зимы? А лук всегда и всем ... И эти «все» взбеленятся и ринутся доказывать обратное, опровергать тебя. А у тебя «ник». Они по нику определятся и ещё более обозлятся, потому что… впрочем, это не самое важное.
Тебе же это в самый раз.
Вот такая технология …популярности.


... а можно по-другому: громко пропеть ему аллилуйю и в подтверждение продемонстрировать то, чего он более всего стыдился.
И тогда они скажут: - не такой уж он и великий.
И тогда они будут слушать.
И тогда они будут смотреть и аплодировать.
И тогда они получат то, в чем нуждались.


Всё, что я могу – это молча выразить своё отношение к ним: я прокладываю новую лыжню параллельно старой, помятой ими.
Но им по-фигу мои эмоции.
Более того, …


- Чего слушаешь? - спрашивает она, глядя на черный блестящий полировкой блин плейера, лежащего возле меня на столе, и наушники в моих ушах.
Я глубже вдавливаюсь в кресло и лишь извинительно улыбаюсь.
- Чего слушаешь? - настойчивее повторяет она.
- Тебе это не интересно, - не поворачиваясь к ней и не меняя выражения лица, говорю я.
Отворачивается, подходит к окну, на пару секунд замирает возле него, и снова лицом ко мне:
- А читаешь что?
На мгновенье закрываю книгу, давая ей возможность узнать по обложке автора, но она не успевает ни узнать, ни прочитать – я уже открыл книгу.
Повторять вопрос она не хочет, разозлившись моим хамством, обиженно говорит:
- Ну и дурак!
И резко закрывает за собой дверь.
- Оставь дверь! - говорю, усмехаясь, ей вслед.
Она то ли не слышит, то ли мстительно оставляет без внимания мою просьбу.
Я повторяю громче, я злюсь.
Дверь открывается, шаги проваливаются в глубину зала.
И там вдруг громоподобно заорал телевизор.


Бесы одолевают меня:
вчера один из них протопал в огромных сапожищах по едва накатанной мною лыжне в глухом лесу и, что самое удивительное и в то же время обидное, что снег, едва удерживающий меня, лыжника, благоволил к нему, к его туше и не втянул ног его в полуметровую толщу свою; неделю назад другой бес запустил в мой компьютер вируса или червя, сам не знаю кого, отчего я теперь тоскую перед немым монитором, ни сам не умея преуспеть в поединке, ни отважиться на мастера, который тоже почти бес, так как забрал мою новую флешку и канул в неизвестность; ещё бес не дает ни дня, чтобы не запустить в меня гроздья своей ярости в образе метели или дикой ветряной злобы, отчего теряет смысл всякая моя блажь. Я уж сторонюсь касательно мелких бесов, которых просто не счесть по дню. Потому в доме моём молчание полное с утра до утра.
Но в этом молчании я разгадал божьи происки:
этот топтун предвосхитил теплые весенние дни, благодаря чему я по его следу, а он теперь не остановится в своем произволе, смогу пройти по проложенной им тропе в своих коротких снеготопах, чего и представить не мог пару дней тому назад; безысходность заставила меня пролистать толстенную заповедь начинающему пользователю, после чего я уже и сам могу установить операционную систему; похищение флешки привело к мысли о ничтожности денег, после чего я накупил на рынке всякой всячины для услаждения желудка, до чего в иных случаях и додуматься не мог. А мелкие бесы… да пропади они пропадом! их я просто стал травить тем же обычаем: провоцировать на повторение их бесовских игр. И им становится скучно.

Опять не рассказ, а жалобная книга. Рассказ должен быть от первого лица сегодняшнего дня… « ещё с дороги я различаю новые образования на снегу. Ещё надеюсь, что кто-то …то есть должно происходить действие и так, чтобы читателю казалось, что и я сам не знаю, что будет в следующую минуту. О вирусе, о бесах, о метели и топтунах надо говорить походя, как бы вспоминая будни. То есть, не сообщать факты, а удивляться их видимости

продолжение