 | Евгений Рындин акварель акварелист |
|
|
. ...И день этот, вместивший в себя так много: и ожидание на вокзале, и долгожданную встречу в пути, и ночь на нижней полке в спящем купе, и скамейку в осеннем парке, и сон среди белого дня, сморивший его, и размолвку на пустом месте, и то отчаяние, которое охватило его, когда он испугался, что она ушла и больше не придет, и радость от обретения утраченного, её слезы, его утешения и всё потом уладившую ночь, и то счастливое изнеможение, которое пришло на смену отчаянию, ту радость, ту осеннюю с привкусом горечи радость, которой они были переполнены как осенний парк шорохом листьев, они вспоминали потом долго, всю жизнь, всю их долгую счастливую жизнь, перебирая каждое мгновение, как нитку горючего янтаря в четках...
. И за этим днем пришел другой день ясный, солнечный, по летнему теплый, когда они ехали в автобусе до Юго-Западной, когда искали гостиницу, когда сидели на совещании с важными людьми, стояли в нахальных очередях с тарелками и чашками. Они смогли взять последнее и сидели за круглым столом, покрытом белой скатертью, дольше других. Они пили кофе, смотрели как официанты убирают посуду и беспричинно смеялись, глядя друг на друга... Им было весело в тот день и посерьезнели они только в храме, поразившем их своей гулкой просторной тишиной и деревенским малолюдьем вечерней службы, которую вел чем-то похожий на сельского священника молодой батюшка.
. Они долго бродили по городу, фотографировали друг друга и не заметили как стемнело и откуда-то повеяло сыростью и прохладой... И тогда они поднялись со скамейки, на которой сидели уже часа полтора. Он обнял её, прижал к себе, что-то сказал ей на ухо, она засмеялась своим тихим счастливым смехом и они направились к площади, на которой оба не были много лет... Залитая светом она была пустынна и только гирлянды лампочек переливались как жемчуга... Как слова, которые он говорил ей в тот день, в ту ночь, во все последующие дни и ночи,которых у них было много.
