 | Евгений Рындин акварель акварелист |
|
. Скоро два года...
. На прошлой неделе все-таки перетащил свою постель в зал. Не хотелось ничего нарушать в обстановке. В спальне так же, как тогда разбросаны по кровати одежда, какие-то коробки с лекарствами, шкатулки, неприятные книжечки... Всё делалось в суматохе, внезапность трагедии обездвижила сознание. С тех пор так и осталось как признак неверия в справедливость. Не стоило бы тревожить и зал, но в этом смысле он менее подвержен сохранению памяти и скинуть хлам с дивана - а это все больше журналы, книги, какие-то тряпки - не вызвали бы возражения памяти.
. Не допускаю разум к участию в таких щепетильных делах как память о прошлом, всё только на инстинктах, на непроизвольных поступках, то есть когда поступок опережает сознание и тем снимает с меня ответственность.
. Буквально через день-два на мягком покрытие пола появляются какие-то белые соринки, словно кто-то ходил с куском хлеба обсыпанным сахарным песком и ел этот хлеб не закрывая рта. Но никого не было, никто не сыпал ничего, а сам я не хожу по кабинету ни с песком, ни с солью. Надо пылесосить опять, и это непосильно моей лености. Пола не больше пяти квадратов, а мороки с уборкой до тошноты.
. Выношу в прихожую оба кресла и огромный мат, который у меня вместо кровати. Из зала втаскиваю пылесос, растягиваю шнур на всю длину так, чтобы достать до розетки кухни: в кабинете нет свободных розеток. То и дело ударяясь длинной штангой то в стол, то в радиатор, то в стену, с руганью тру щеткой ковровое покрытие. И вдруг не хочу убирать пылесос, не хочу даже скомпоновать части, оставляю как раз там, где дневует мат.
. Мат водружаю на разложенный диван в зале.
. Память потихоньку сжимается.
